Когда я писал эти строки, меня не оставляла мысль о совсем другом
вооружении, чем то, которое нередко описывается в журнале Шведского
общества антикваров. В Карелии, где сохранилась память о бессмертных
героях рун Калевалы, сама богиня История творит сейчас новых героев и
новые подвиги, которые не забудет народ Севера. Места, навсегда
связанные с собиранием рун Калевалы — Вуонниен, Вуокикиниеми и
Латварярви, — находятся там, куда сейчас приковано внимание всего мира:
во фронтовом секторе Суомуссальми, а по зимнему льду Сувантоса, куда
направлялся Вяйнамойнен в день создания кантеле, снова и снова
прокатываются волны русских атак. В такое время не до исторических
изысканий. Но, как после ненастья погода улучшается, «бесполезные»
изыскания обязательно рано или поздно становятся неотъемлемой частью
культуры и на нас, пока не вовлечённых в конфликт, лежит обязанность не
разочаровываться в науке. Больше всего она нуждается в бескорыстном
служении ей в меру наших скромных сил.
Финские песенные руны или Калевала, как их обычно называют (1),
были записаны в основном в Карелии и первоначально предполагалось,что в
тех же краях — скорее всего в Бьярмланде на побережье Белого моря в
устье Северной Двины — они и были сложены. Позднейшие исследования
заставили, не без сопротивления традиционалистов, отказаться от этой
точки зрения. Изучение языка рун и описанной в них природы и культуры
показали, что речь в них идёт о территории, расположенной на других
градусах географической долготы. В настоящее время среди исследователей
достигнуто полное единство в том, что родину Калевалы следует искать в
собственно Финляндии и окружающих её краях. Также локализует сказания и
топонимика. В ингерманландских вариантах сказаний о борьбе между Унтамо
и Калерво первый живёт в Суоми — собственно Финляндии, а второй — в
Карьяла, вероятно, искажённое «Каланди» - средневековое название
местности вокруг Нюстада. То же название встречается и в сказании о
сватовстве «древнешведских богатырей». Луотола, именуемый также
Ляммикяйненом, направляется туда, где находятся шхеры, то есть к западу
от Або (Тампере). Герой Ахти не только владелец серебра Луоталы, но и
конунг или старейшина Саари — острова — возможно, Эзеля, Даго, но,
скорее всего, одного из Аландских островов. С Саари Канкамойнен летает
«глубоко в Швецию, в середину Эстонии». Большую роль в Калевале играет
и Готланд — Вуойола. Пожалуй, самый выдающийся подвиг этого эпоса —
захват таинственного палладиума Сампо Вяйнямойненом. Из Калевалы Элиаса
Лёнорта и оперы по её сюжету Яна Сибелиуса нам известно, что путь
Вяйнямойнена лежал в Северную страну — Похьяла. Если подтвердится
революционная гипотеза Каарле Крона (Kaarle Krohn), отождествляющая
Вуойола с Похьяла, вся культурно историческая ориентировка Калевалы
предстанет в новом свете. В цикле рун о Ляммикяйнене есть виса,
записанная к северо-востоку от Ладоги, где говорится о готландском
купце немецкого происхождения Винцентусе или Вильгельме Людекене, из-за
поломки лыж на лосиной охоте зазимовавшим в Финляндии; а в записанной в
Латваярви руне описывается, как Вяйнямойнен варит целебные мази и лечит
ими детей Вуолойя от обрушившихся на них неизвестных болезней. Сам
Вяйнямойнен — центральный персонаж Калевалы — согласно гипотезе Каарле
Крона жил в долине реки Кумо, где в волости Каркку, фамилия Вяйня —
которую, вероятно, носили потомки героя рун — встречалась ещё в 16-ом
веке. Там находится Биркала, которую издавна связывают с «биркарларна»
(birkarlarna) — торговцами и сборщиками податей с саамов северной
Швеции, а Крон считает, что «ненависть косоглазых лаппонов (саамов) к
Вяйнямойнену — исходный мотив цикла Сампо — отражает ненависть
угнетённых саамов к сборщикам податей». Вообще же, сказания о Сампо
можно трактовать как описание исторического набега викингов из
полуязыческой Финляндии на Готланд и захвата тамошних богатств. Клад
монет и оборонительные сооружения на Готланде позволяют датировать этот
и подобные ему набеги концом 12-го века (2). То, что на многих
сказителей оказывала влияние христианская культура, видно по
собственным именам, которые в значительной мере состоят из более или
менее легко узнаваемых имён христианских — в основном
западноевропейских — святых, среди которых имя нашей шведской Бригитты
(Пирьятта). Вообще же младшие руны нередко базируются на средневековых
христианских легендах (3).
Этих заметок по культурно исторической локализации сказителей
Калевалы вполне достаточно, для того, чтобы показать,что возникшее из
глубин финской народной души произведение тесными узами связана с
шведской культурой. Эта связь — важный стимул для исследования шведских
древностей.
Глубокие и детальные исследования по тематике Калевалы, которые
велись в Финляндии последние сто лет со всё возрастающей
интенсивностью, в конечном счёте сложились в отдельную науку со своей
богатой литературой, к сожалению, в значительной степени недоступной
тем, кто — как пишущий эти строки — не владеет финским языком. В
ежегоднике Общества Калевалы за 1937 год два исследователя — Йорма
Леппяаху и Кутаа Вилкуна опубликовали работу по различным наименованиям
доспехов и предметам, которые эти наименования обозначают (4),
значительно обогащающее наше знание об эволюции доспехов на Севере в
средние века и предшествующие эпохи. Кроме уникального доспеха из
Вальсгeрдe (Valsgärderustning) (5) — по времени жёстко
привязанного к середине 14-го века, хотя разнородность элементов его
конструкции и позволяют судить о более ранних видах доспехов, и богатых
находок у Поминального креста (Korsbetningfynd) (6) близ Висбю до нас
дошло только несколько отдельных фрагментов северных доспехов, и
немногим больше находок такого же археологического материала из
остальной Европы. Для полноты картины приходится привлекать
изобразительный материал и письменные свидетельства того времени.
Основательный материально - филологический анализ древне- скандинавской
литературы с такой точки зрения уже давно произвёл Хьялмар Фальк (7).
Соответствующий пробел по финскому культурному пространству теперь в
основном ликвидировало указанное выше исследование. Мне оставалось
изложить основные выводы, прокомментировать их и сформулировать
несколько критических замечаний.
Особо тесна связь с доспехами у двух описанных в Калевале героев:
Ляммикайнена — героя, авантюриста и любимца женщин — и Илмаринена —
великого кузнеца, владельца чудесного Сампо. В эпосе встречаются
следующие названия доспехов: sotisopa «военный доспех», vainovaatteet
«воинские одежды», vaskivaippa «медный плащ», rautakauhtana «железный
кафтан», rautapaita «железная рубаха»,rautaliivit «железный жилет» и
panuen paita «искрящая рубаха». Эти названия дают представление о
материале и конструкции доспехов — скорее всего, это кольчуги. Особенно
выразительно название «искрящая рубаха»: так и представляется
свеженачищенная кольчуга, отражающая солнечные блики тысячами своих
колец. Что до «медного плаща», то он ассоциируется, пожалуй, с
восточными кольчугами, которые нередко украшались узорами из вплетённых
бронзовых колец. В то же время в некоторых вариантах цикла о
Лямммикяйнене , записанных в дальней и пограничной Карелии,
рассказывается о том, как девицы и матери прядут и ткут материал одежды
для мужчин в доказательство своей сноровки или в дар будущему жениху.
Наряд воина должен был быть как можно лучше, и из этих вариантов
сказаний следует, что он был полотняным. Поэтому финские исследователи
сравнивают его с linpanzaras «полотняной бронёй» и silkitreya «шёлковым
кафтаном» - боевой одеждой северных саг (8). В этой статье мы оставляем
открытым вопрос, была ли эта одежда усилена железными пластинами или
набивкой для защиты воина или это были кафтаны с гербами, которые в
13-ом и первой половине 14-го века повсеместно надевали поверх кольчуг,
либо всего лишь роскошные воинские одежды без защитных элементов,
которыми вообще-то издавна пренебрегали воюющие германцы (9).
Единственное число таких слов, как kauhtana «кафтан», paita «рубаха»,
vaippa «плащ с капюшоном» относятся к отдельным позициям одежды, а
множественное число vaattet «одежды» обозначает её комплект.
Описание того, как Илмаринен наряжается для сватовства в Похьяла не
только даёт полную картину снаряжения героя Калевалы — в нём появляется
ещё одно название доспеха, куда более интересное чем приведённые выше:
Вымывшись Илмаринен надевает полотняную рубаху, штаны в обтяжку и
одежды, которые стягивает lustut и ремнём с металлическим набором.
Terasvoissa tenosampi, «в стальных опоясках [мужи] сильнее» - такими
словами, заимствованными из защитного заговора (10). заканчивается это
описание. Также и Лямикяйнен в одном из вариантов сказаний завершает
своё облачение тем, что, снаряжаясь в опасную дорогу на пир в Похьяла,
обматывается lustut, а в других вариантах надевает vainovaatteet
«воинские одежды» или pelervopaita «полотняную рубаху», которую его
мать соткала и сшила в девичестве для своего жениха — отца Лямикяйнена
(11).
Что же такое, это lusto или lustu (множественное число lustut)?
Значение этого слова до сих пор оставалось неясным. Элиас Лённрот
возводил его этимологию к словам «скелет, костница, собрание костей» и
переводил как «костяной панцирь». Это перевод многократно использует и
Каарле Крон в своих «Исследованиях Калевалы». Согласно последним
исследованиям такая этимология ошибочна. Более оправдано возводить это
слово к саамскому lasto «ива, ивовая кора, лозняк» (12). Леппяахо и
Вилкуна сообщают, что это слово встречается в финских диалектах со
значениями «годовое кольцо дерева», «твёрдая заболонь дерева», «жёсткая
обмотка, которой лезвие косы крепится к древку» и т. п. Основным
значением должно было быть «какая-то связка». Производным - «твёрдая
поверхность» или «твёрдая обмотка вокруг чего-нибудь».Слово встречается
также со значением «упорядоченная укладка», например, складок в юбке
или дранок на крыше. Всё это выводит нас на комплекс значений, который
даёт очень точное и сжатое описание доспеха арктического типа, вроде
тех, которые были найдены в Бирке и у Поминального креста близ Висбю.
Такие доспехи выглядят как набор складчатых рядов скреплённых друг с
другом железных пластин (Рис. 1).
Рис. 1 Реконструкция пластинчатого доспеха из захоронения у Поминального креста близ Висбю.
Сходство с крытой дранками крышей поразительное. Я, со своей
стороны, безоговорочно присоединяюсь к тому толкованию термина lusto,
которое предложили два упомянутых выше финских исследователя: «ремни,
усиленные железными накладками». Согласно рунам, lustut обматывались
вокруг тела как ремни. Соединённых друг с другом ремней могло быть
столько, что они закрывали большую часть туловища воина, доспех
которого представлял собой корсет без рукавов. В качестве иллюстрации
можно привести изображение воина в таком же пластинчатом доспехе с
росписей - в настоящее время закрашенных — церкви в Скиббю на острове
Зеландия, Дания (13). (Рис. 2).
Воин
в пластинчатом доспехе (слева) и в бригантине (coat of plates)
(справа). Копия росписи церкви в Скиббю на острове Зеландия Дания.
В связи с приведённым выше словом vaskivaippa «медный плащ» можно
добавить, что пластины такого доспеха могли изготовляться и из меди
(14).
Две изолированные находки пластинчатых доспехов в регионе
Балтийского моря — в Бирке и захоронении у Поминального креста близ
Висбю,- которые до сих пор дополнялись лишь малочисленными и слабо
детализированными изображениями, получили таким образом весьма
интересное подтверждение в финской культуре эпохи крестовых походов и
последующих столетий. В связи с этим возникает волнующий вопрос: Может
ли обнаружение нового ареала распространения пластинчатого доспеха
объяснить его появление на скандинавском Севере?
Для этого необходимо рассмотреть следующие хронологические и культурно исторические гипотезы:
1.Пластинчатый доспех — исконное достояние финской культуры и
именно финны принесли его в Скандинавию из мест своего первоначального
обитания.
2.Пластинчатый доспех в Финляндии — ответвление арктического
пластинчатого доспеха, вплоть о наших дней используемого в Восточной
Сибири.
3.Пластинчатый доспех в 5-ом веке занесли в Европу авары (находки в
Джитигаринске, Керчи, Кунсентмартоне, Кастель Тростино), откуда он
попал на скандинавский Север через Россию (15) (находка в Борстне,
Черниговской губернии) или Центральную Европу (находка в Шрецхайме)
(16).
4.Пластинчатый доспех попал на скандинавский Север через Россию в эпоху викингов.
5.Пластинчатый доспех распространился на скандинавском Севере в
результате монгольского нашествия 1240 годов. Изображения того времени
подтверждают, что доспехи такого типа широко использовались в
монгольском войске (17).
В рамках гипотезы 2 А. Хеландер уже давно отождествлял
принадлежавший выборгскому музею пластинчатый доспех арктического типа
с упоминаемым в Калевале lusto (luusto) (18).
Рис. 3. Арктический костяной пластинчатый доспех. Выборгский музей.
Этот доспех был приобретён купцом из приобретшего ныне печальную
известность города Териоки (В «Зимнюю войну» в Тероки — Зеленогорске
пребывало «демократическое правительство Финляндии» Б. Л.) в дальней
Карелии или Олонецкой губернии. Хеландер уже был знаком с аляскинскими
доспехами такого типа, и исключить возможность связи между ними и
упомянутыми в Калевале доспехами он не мог. Теперь, когда нам известно,
что центром распространения костяных пластинчатых доспехов являются
сибирские территории, заселённые чукчами и коряками (19), а пластины
таких доспехов найдены гораздо западнее — в Томилово близ Урала (20),
такая возможность представляется более вероятной. Как любезно сообщим
мне профессор А. М. Таллгрен, томиловская находка принадлежит
сарматской доримской культуре и датируется 2-ым — 1-ым веками н. э.
Альтернативное объяснение Хеландера изолированного появления такого
доспеха в Дальней Карелии как завоз с Аляски вернувшимся оттуда около
1825 года адмиралом А. А. Этхоленом, подарившим два подобных доспеха
Академии Або (Тампере), представляется менее вероятным, чем местное
приобретение костяного пластинчатого доспеха. Однако чтобы связь
упомянутого в Калевале lusto с арктическим костяными доспехами была
действительно обоснованной, а не оставалась только счастливой догадкой,
нужны серьёзные доказательства. Такими доказательствами могут быть
упоминание костяных доспехов в финских рунах или находки костяных
доспешных пластин в ареале обитания финских племён (21).
Лично я отдаю предпочтение гипотезам 3 или 4, хотя и не могу
привести решающих аргументов в их пользу. Я считаю, что шлем, найденный
в Туна (Веле) (22) и доспех из Валсгереде могут быть датированы 6-ым
веком и что в этих найденных в Швеции предметах прослеживается влияние
вооружения юго-восточной Европы того времени. К такому же выводу,
независимо от меня, пришла и Грета Арвидссон (23). Всё это как-будто
говорит в пользу гипотезы 3, хотя, с другой стороны, полное отсутствие
находок доспешных пластин на Севере до 11-го века, а также тесные связи
викингов с Востоком скорее подтверждают 4-ую гипотезу.
Рис. 4. Воин в ламелярном доспехе. Алтарь из Бродеторпа (Швеция)
В этом вопросе Леппяахо и Вилкуна решительно высказываются за 5-ую
гипотезу. По их мнению изолированная находка в Бирке - импортный
экземпляр, случайно попавший туда из далёкой Азии, а на изображении
доспеха 12-го века в часовне (? antemensal) в Бродекорпсе, который я
классифицировал как пластинчатый, железные чешуйки (24) направлены
вниз, а не вверх, как это должно быть у пластинчатого доспеха (Рис. 1).
Потому такой доспех следует считать раннесредневековым чешуйчатым
доспехом, не имеющим никакого отношения к рассматриваемой здесь
проблематике. На это можно прежде всего возразит, что по изображению из
Бродекорпса нельзя определить куда — вниз или вверх — направлены
железные чешуйки. Вообще же я классифицировал этот доспех как
пластинчатый не по направлению чешуек / пластин, а по общему характеру
его конструкции и по пропорциональной длине металлических элементов
усиления. Вполне можно допустить невозможность доказать, что перед нами
именно пластинчатый доспех, но доказать, что мы имеем дело с чешуйчатым
доспехом ещё труднее. А поскольку в данной дискуссии это изображение
решающей роли не играет, его можно вообще не рассматривать.
Оба финских исследователя считают, что пластинчатые доспехи
появляются на Севере с середины 13-го века и в качестве доказательства
привлекают изображение, до сих пор не рассматривавшееся в связи с таким
доспехами, а именно печать герцога Бенгта Финляндского (Рис. 5).
Рис. 5. Печать герцога Бенгта Финляндского. По слепкам Дж. Флитвуда. Масштаб 1 : 1.
Они считают, что изображённый на печати доспех — пластинчатый,
откуда можно сделать вывод,что такие доспехи в конце 13-го века были
модными у высшей аристократии и, следовательно, чем-то совершенно новым
для того времени. Исходя из этого, они делают вывод, что пластинчатый
доспех вполне мог использоваться в Финляндии во время похода ярла
Биргера в 1249 году, несмотря на то, что времени для распространения на
Севере такого заимствованного у монголов доспеха было явно
недостаточно: битва у Легницы в Силезии, в которой монгольский доспех
окончательно подтвердил своё превосходства над кольчужным доспехом
немецкого рыцарства произошла 29-го апреля 1241 года.
Такой классификации доспеха герцога Бенгта способствовала и
несколько упрощённая прорисовка этого доспеха в публикации Хаузена
(25). Я самым тщательным образом рассмотрел оригинальный оттиск этой
печати, хранящийся в Риксаркиве в Стокгольме (26), и у меня не осталось
ни малейшего сомнения, что на печати изображена обычная кольчуга,
которую на своих печатях одеты князья и рыцари того времени. Даже по
репродукции Рис. 5, особенно по трактовке соединения защитного доспеха
корпуса со штанами, очевидно, что никакой другой материал, кроме
кольчуги, для его изготовления использован быть не мог. Поэтому печать
герцога Бенгта следует исключить из дискуссии о распространении
пластинчатых доспехов.
Разумеется не исключена возможность, что доспех / доспехи из Бирки
являются единичными импортными экземплярами. В этом случае придётся
рассматривать возможность двукратного проникновения пластинчатого
доспеха на Север. Особых доводов в пользу такой гипотезы не существует,
скорее наоборот: пластины, найденные у Поминального креста, носят следы
неоднократных и основательных подгонок и переделок до их последнего
использования в битве 27-го июля 1361 года. Следовательно, они
существенно старше этой даты и являются пережитками более ранней моды
на доспехи.
Поэтому я не вижу причин оказаться от раннее сформулированной мною
точки зрения. Варианты, которые я выше обозначил как гипотезы 1 и 2, в
настоящее время нуждаются в пересмотре. Но даже если будет доказано,
что пластинчатые доспехи появились в ареале Балтийского моря ещё в
доисторические времена, нельзя утверждать, что они с самого начала
получили широкое распространение в Финляндии. Хотя я и не могу
отрицать, что такие доспехи могли впервые появиться там вовремя похода
ярла Биргера, я всё же считаю это маловероятным. По-моему, уже в то
время пластинчатые доспехи считались чем-то совершенно устаревшим в
Швеции, где — судя по печати — придерживались континентальной рыцарской
моды, по крайней мере среди аристократов. Я склонен скорее считать, что
пластинчатые доспехи попадали раньше в Финляндию либо торговыми путями
через Новгород или Готланд, либо как военная добыча финских набегов на
Вуойолу, бессмертным свидетельством которых остаются руны о старом
Вейнямойнене.
